от Мугабе и Каддафи до императорского дворца в Токио

 

Посвящаетсяm супруге Верочке и дочерям Ане и Сане,
без любви и понимания которых я не достиг бытого, чего достиг

 

Мне предложили написать вступительное слово к этой книге. Все в этом мире — случай или предназначение судьбы. Моя встреча с Любомиром Врачаревичем произошла летом 1996 года в городе Сосновый бор. Стояла удивительная погода, это был конец мая, небо было голубым и безоблачным. Семинар проходил в большом школьном зале Любомир поразил меня своей плотной сбитой комплекцией, он походил на борца дзюдо. Тренировка началась очень интенсивной разминкой. Техника передвижения полностью отличалась от классического айкидо. Мастер вел тренировку на высоком подъеме внешних и внутренних сил. Любомир подходил к каждой паре занимающихся и доступно объяснял технику, которую показывал. Это отличалось от семинаров японских мастеров. После первой тренировки меня познакомили с Любомиром Врачаревичем. После второй тренировки мы долго беседовали об айкидо. Любомир очень много рассказывал, как он создал свое на правление реального айкидо. Я был поражен, как доступен был мастер, с ним легко было общаться, как бы насыщаясь его энергией. Для меня это была первая встреча с большим мастером.

Я хочу вернуться в 1995 год. В июне я привез свою группу в Санкт-Петербург на семинар японского мастера. Для меня произошло историческое событие - это знакомство с первым мастером реального айкидо Александром Ульяновым. Могу сказать, если бы не Александр то я не написал бы этих строк. Он меня и пригласил на первый семинар Любомира, где я познакомился с еще одним замечательным человеком Владимиром Касьянком. Встреча с этими людьми полностью изменила мою судьбу. Наши встречи на почве реального айкидо переросли в большую дружбу.

В то время я преподавал айкидо в городе Тверь. Общение с Любомиром подвигло меня перебраться в Москву и открыть в 1997 году первую секцию реального айкидо.

Подводя итог, могу сказать что я обрел учителя которого и не надеялся найти. Трудно было стать учеником, так как я сам преподавал 15 лет и 5 лет из них — айкидо Мне пришлось много поработать над своим эго, многое менять в себе, доверившись учителю и следуя его учению. Созданное мастером реальное айкидо заслуживает уважения. А упорство и сила воли Любомира позволяют ему донести до аудитории всю разработанную технику. С первого взгляда Люба суровый человек – боец. Но когда с ним сходишься ближе, он открывает частицу своей души и все меняется Видишь, что перед тобой мудрый мужественный человек но с душой ребенка. Я видел, как дети тянутся к нему и он никого не обходит вниманием. Любомир любит их и понимает. Эта взаимосвязь одна из важных черт мастера.

А книга эта - документальный рассказ о жизни замечательного человека и большого мастера. Я думаю что мои друзья Александр Ульянов и Владимир Касьянок подпишутся под этим вступлением.

ГЕННАДИЙ СУДАКОВ 2 дан г Москва

 

Во время моей работы в Посольстве Ливийской Джамахирии в Белграде я познакомился с семьей Врачаревич. Наблюдая за отличными результатами достигнутыми в обучении реальному айкидо и джиу-джитсу, я достаточно оказал содействия в том, чтобы Любомир Врачаревич с супругой Верой был направлен для обучения спецотрядов Ливийской армии и телохранителей Президента Ливийской Джамахирии Муоммар эль Каддафи.

Работая три года очень напряженно и успешно Любомир Врачаревич получил высочайшее признание от Верховного командования Ливийской армии.

Все то что он пережил, проводя это специфическое обучение, Любомир Врачаревич внес в эту книгу, которую рекомендую всем заинтересованным, так как убежден в том, что в мире мало людей, обладающих таким знанием и искусством в области самообороны, какое имеется у автора этой книги.

ИМГАДА ШЕРИФ САДИ

полковник Ливийской армии

 

Представить Любомира Врачаревича, мастера айкидо и джиу-джитсу, обладателя восьмого дана, — одновременно и легкая, и трудная работа. Легкая — так как об этом человеке и спортсмене, вклад которого в развитие боевых искусств и в педагогическую работу в нашей стране как с самыми младшими, так и со старшими, несомненно, огромный, можно говорить только похвально. Тяжелая — потому что почти невозможно полностью описать, что этот мастер сделал для обучения отрядов специального назначения в Югославской армии, в той, которая занимала территорию от Воеводины до Адриатического моря, или в обучении специальных отрядов полиции.

Любомир — один из пионеров семьи «белых кимоно», но может быть, и единственный, который располагал силой, желанием и прежде всего умением перенести самоотверженно то, что выучил, на тысячи своих учеников по всему миру.

Дорога, пройденная мастером Врачаревичем с того дня, когда начинался «путь боевых искусств», прежде всего айкидо и джиу-джитсу, до входа в императорский дворец в Токио, была тяжелая и тернистая. Такой путь безропотно, часто жертвуя собой и своей семьей, мог пройти только высокоорганизованный, настойчивый и самолюбивый человек.

Периодически работая вместе в течение двадцати лет нашего знакомства, я понял, что в Любе есть что-то пленяющее людей, окружающих его, что заставляет его учеников до изнеможения повторять вместе с ним движение за движением, технику за техникой, добиваясь совершенства. Только такой учитель мог быть инструктором молодых спецназовцев, не только в нашей армии и полиции, но и в Ливии, Зимбабве, бывшем СССР - и Бог еще знает где.

Книга «Я обучал телохранителей - от Мугабе и Каддафи до императорского дворца в Токио», которую я прочитал, когда она еще готовилась к изданию, подтвердит все мною сказанное. Надеюсь, что это будет не последняя книга этого жанра и автор предоставит нам возможность «заглянуть» в те уголки земного шара, в которых побывал, работал и, что самое важное, оставил глубокий след о себе и о Югославии.

 

Капитан-лейтенант, преподаватель МИЛАН ВУКЕЛИЧ,

старший тренер по дзюдо, черный пояс 3-й дан,

и джиу-джитсу 5-й дан.

г. Бечград, октябрь 1994 года.

 

 

ЖИЗНЬ, ПОСВЯЩЕННАЯАЙКИДО

«Кто он, Любомир Врачаревич?» — спрашивал я себя, когда двенадцать лет назад отвел моего сына, тогда восьмилетнего мальчика, на тренировку. Это вопрос задаете себе и вы, когда открываете эту книгу/ Пока вы читаете страничку за страничкой, я вам скажу, что это наш самый известный айкидока, человек, посвятивший всю свою жизнь изучению айкидо и джиу-джитсу.

Любомир Врачаревич родился в городе Вараждин 6 мая 1947 года, в день святого Георгия Победоносца. Именно этот факт и определил жизненный путь Любы Врачаревича - путь воина.

Когда в неполных двадцать два года Люба начал изучать айкидо, вероятно, он и не верил, что закладывает фундамент до того времени малоизвестного у нас боевого искусства. По мере того как Врачаревич развивался, основы этого искусства в нашей стране становились все более крепкими.

Около двадцати пяти лет разъезжал Врачаревич по всему миру, учился у самых известных мастеров айкидо и джиу-джитсу, бескорыстно передавал полученные знания и опыт всем тем, кто к этому искусству подходил с открытым сердцем и всей душой.

Итак, когда я познакомился с ним двенадцать лет назад, он уже был известен среди поклонников боевых искусств. То, что он первым пошел по дороге айкидо, что он показал себя большим педагогом, особенно в работе с самыми маленькими, вызвало мое любопытство журналиста, и я взял у него несколько интервью. Таким образом, я узнал почти все, что можно и что надо знать о нем.

Основатель айкидо, легендарный мастер Морихей Уешиба умер как раз в тот год, когда Врачаревич решил пойти по дороге айкидо, когда отважился двадцать пять лет скитаться по миру - учить, тренировать, стремясь к чему-то новому, чему-то своему. Сегодня он мастер айкидо и джиу-джитсу, обладатель черного пояса восьмого дана, основатель и президент Всемирного Центра Реального Айкидо, капитан национальной сборной по айкидо, член Европейской Будо Академии, член Есинкан Федерации в Японии.

В том далеком 1968 году случилось что-то, что заставило Любомира Врачаревича принять важное жизненное решение. Когда он с другими ребятами следил за порядком в танцевальном зале, несколько хулиганов затеяли драку, и одному из них удалось ножом поранить Врачаревича. В ту ночь Любомир решил, что больше никому не удастся его ударить.

- Я выбрал айкидо, так как это было новое искусство, занимающееся исключительно самообороной. Я и несколько человек, занимавшихся некоторое время дзюдо, начали постигать технику айкидо, - рассказывал мне Люба.

Ему было мало того, что он мог выучить вместе с остальными, его не могли остановить ни растущая популярность, ни все большее количество молодых приверженцев. Он желал большего. Гораздо большего!

- Мне повезло, - говорил он, - что уже на первом году один из самых больших мастеров айкидо, учитель Хироши Тада, приехал в Италию, в Рим, чтобы провести семинар. Я собрал немного денег, чтобы хватило на питание; проживание и участие, и помчался в Вечный город.

Семинар продолжался пятнадцать дней, и Люба каждый день первым входил в тренировочный зал и покидал его последним. Было в этом что-то «настоящее», как он мне не раз повторял. Сразу по возвращении в Белград, он основал клуб айкидо.

Любомир с нетерпением ждал, когда же сенсей Хироши Тада снова будет проводить семинар в Риме, чтобы поехать туда еще раз.

Тогда, после второго семинара в Италии, он сам приглашает больших мастеров айкидо Хироши Тада и Тошио Немота приехать в Югославию и посетить в Белграде айкидо-клуб, первый в стране. Семинары в Югославии продолжались три года подряд. «Популярность айкидо стала распространяться за пределы Белграда, — вспоминал Врачаревич. — Начали поступать первые приглашения организовать клубы в других городах. Это была самая трудная часть моей работы. В это время мне приходилось действовать одному. По субботам и воскресеньям я ездил из города в город, основывал клубы, находил талантливых парней, чтобы как можно скорее сделать из них своих помощников. Одновременно с этим я продолжал постоянно тренироваться айкидо и джиу-джитсу».

Десяток лет прошел быстро. Имя Любомира Врачаревича стало синонимом нового, все более популярного вида боевого искусства. В свою очередь свою популярность он использовал для популяризации айкидо.

Настойчиво работая Люба в 1972 году первым в Югославии получил диплом квалифицированного тренера по айкидо. В то время он уже основал двадцать клубов и обучил столько же ассистентов, которые в его отсутствие работали с многочисленными учениками.

Возросший интерес к этому боевому искусству привел к тому, что определенные круги общества обратили внимание на молодого мастера Врачаревича. Иными словами, им заинтересовались люди из специальных военных и полицейских подразделений. Вскоре Любомир закончил военную пехотную школу, и ему было присвоено звание офицера запаса. В 1978 осуществилась самая большая мечта в его жизни — он посетил Японию, побывал в Токио.

«Моя первая встреча со Страной восходящего солнца была и осталась незабываемым приключением. Три месяца я пребывал в Токио и посетил сенсея Кишомару Уешибу, сына основателя айкидо. Ежедневно по несколько часов я тренировался со всеми мастерами, которые в течение дня проводили тренировки. За три месяца я действительно много выучил, много узнал нового, и, что самое главное, понял то, что должен создать свой стиль, найти свой собственный путь, так как имитировать японцев, несмотря на то что они большие мастера, было бы для меня простым подражанием, не более того. По возвращении в страну я понял, что айкидо переживает настоящую экспансию».

Начали поступать приглашения из заграницы. У всех было желание, чтобы Врачаревич продемонстрировал новое искусство, основал клуб, обучил их.

«Я сам не мог поверить в то, что происходило, — признавался Люба — Начал с Европы. Первый клуб основал в Венгрии. Затем в Болгарии, Швейцарии, Австрии, Германии. Греции, Румынии...»

События как лавина догоняли одно другое, численность клубов головокружительно росла, и Люба все чаще и чаще отсутствует дома.

В 1985 году со своими ассистентами, Люба основывает Союз айкидо Югославии. Они не присоединились ни к одной из существующих мировых федераций. Люба объяснил это следующим образом:

«Я просто не желал привязываться только к какому-нибудь одному японскому мастеру, я и мои ученики хотели учиться у каждого, кто был мастером айкидо, кто мог приехать в Югославию и показать нам что-то новое. Приглашал я многих известных мастеров. Мастер Шимицу, обладатель черного пояса, восьмой дан, приезжал к нам десять лет подряд. У него я перенял все, что могло пригодиться мне и моим ученикам».

То, что было важно Любомиру с первых шагов, с первой встречи с сенсеем Хироши Тада, с мастерами в Токио, - это найти свой стиль. Тогда-то и родилось реальное айкидо. Официально Люба оформил его в 1993 году, создал Всемирный Центр Реального Айкидо.

«Таким образом, я исполнил свой обет, который давно дал самому себе. Создал что-то новое, что-то другое. Реальное айкидо не отходит от главных принципов японского айкидо. Ни в коем случае! Просто изучая на протяжении двадцати пяти лет это искусство, наблюдая за выдающимися мастерами, я перенял все те техники, которые, с моей точки зрения, могли бы быть применимы в реальной жизни, в настоящей самообороне, исключая философский аспект айкидо.

Безусловно, каждый занимающийся айкидо должен знать определенный набор понятий: что такое дан, что такое ки, что дзен -это путь, но все это принадлежит Японии и японцам. Мы на Балканах, в остальных странах Европы, да в любом краю земного шара, не можем сразу думать, как японцы, жить, как они. Таким образом, я сделал отбор техник и добавил к ним определенное число собственных вариаций - как раз это и есть реальное айкидо», - говорит Люба.

Точка зрения Любы принята сразу в пятнадцати странах мира, более чем в восьмидесяти клубах. Чтобы эти две цифры стали более наглядными, скажу вам, что в этих восьмидесяти клубах тренируются более 30 000 человек.

Деятельность Любомира не ограничивалась только организацией клубов, его начали привлекать к обучению спецотрядов.

Работа со спецотрядами армии и полиции, при демонстрации техники не только айкидо, но и джиу-джитсу, тоже не прошла незамеченной.

«В 1980 году айкидо привело меня и в специальные подразделения Зимбабве, и с января 1980 года до середины 1982 года я обучил весь состав госбезопасности Зимбабве и телохранителей президента Роберта Мугабе. Сразу после окончания этой работы я получил приглашение и от верховного командования Ливийской армии. Меня пригласили обучать телохранителей президента Каддафи и спецотряды Ливийской армии».

Тема данной книги - именно этот период жизни и работы мастера Любы Врачаревича. Из этого рассказа вы узнаете кое-что, что даст ответ на ваш вопрос: кто такой Люба Врачаревич?

Хочется также сказать вам, что все члены семьи Врачаревича — супруга Верочка, дочери Саня и Аня — поклонники айкидо. Могло ли быть иначе? Предоставляю вам подлинный рассказ о работе Любомира по обучению телохранителей двух президентов и спецотрядов их армий и полиции, приглашаю вас поискать в своем городе клуб айкидо и убедиться, что это именно тот вид боевого искусства, который выработает у вас уверенность в себе, самодисциплину, надежность, поможет вам при встрече с противниками избежать нежелательных последствий. При этом надо думать о словах Любомира, что в айкидо слабые становятся сильными, а сильные благородными».

БОЖИДАР БЕКОВАЦ

г. Белград, 6 мая 1994 года

 

ХРОНОЛОГИЯ

Даже придерживаясь строго хронологического порядка, трудно перечислить все то, что мастер Врачаревич сделал в течение длительной двадцатипятилетней работы. И поэтому читателю легче будет проследить путь Любомира в айкидо по десятилетиям.

В 1968 году Любомир основал клуб айкидо «Первый Врачар» в рамках «Клуба боевых искусств» в «Спортивном центре Врачар». До 1978 года основал клубы в городах Младеновац, Вршац, Чачак, Новый Сад, Битоль, Титоград, Неготин, Лебан, Сомбор (все в течение 1969 года).

В 1974 году основал первый клуб за границей, в Венгрии Потом в Австрии, Швейцарии, Болгарии.

В 1982 году Ливия, Марокко, Чад.

В 1986 году Германия, Швейцария, Австрия, Венгрия, Греция, Болгария.

В 1988 году СССР - Сибирь, Украина, Казахстан, Белоруссия, Киргизстан.

С 1968-го по 1978 год Врачаревич провел большое количество семинаров в стране и за рубежом, организовал и провел девять национальных семинаров. В то же время сам принял участие в девяти международных семинарах и три месяца пребывал в Японии.

С 1975-го по 1978 год провел пять международных семинаров в Европе.

С 1978-го по 1988 год организовал десять национальных и двенадцать международных семинаров в Югославии, Европе и Африке. Тогда же он сам организовал и провел семинар по просьбе Европейской Будо Академии.

С 1988-го по 1994 год организовал и возглавил девять национальных и двадцать четыре международных семинара в своей стране, Греции и Азии.

В течение четверти века долгой и плодотворной деятельности мастер Врачаревич получил многочисленные признания экспертов. Прежде всего это восьмой дан по Айкидо, затем диплом тренера сразу по трем дисциплинам айкидо, джиу-джитсу и дзюдо, заслуженный мастер спорта Украины, постоянный член международной федерации Есинкан, постоянный член международной федерации Айкикай, президент союза айкидо Югославии и тренер сборной команды айкидо Югославии. И конечно, основатель и президент Всемирного Центра Реального Айкидо.

Из огромного числа отличий, признаний мы перечислили наиболее значимые.

В знак благодарности за обучение спецотрядов, а также собственных телохранителей специальные признания благодарности ему вручили президенты Роберт Мугабе и Муоммар эль Каддафи, от министра внутренних дел России он получил два ордена за достигнутые результаты в обучении спецотрядов милиции.

В Белграде он награжден почетной наградой - плаке, за достигнутые успехи в развитии спорта.

16 февраля 2002годаЛюбомируВрачаревичуприсвоен 9 дан.

 

ПАНТЕРЫИЗЗИМБАБВЕ

ЗОВ

Был конец сентября 1979 года. На моем рабочем столе лежал законченный журнал работы с последней группой людей, которые работали как сопровождающие и телохранители наших послов по всему миру. Сейчас численность тех, кого я обучал профессии телохранителя, возросла еще на 150 человек После этой работы я хотел отдохнуть, верил в то, что сейчас настало время передышки, время для семьи, для друзей. Я обещал это супруге Верочке и самому себе, но у нее как будто было какое-то предчувствие, она только с сомнением кивнула головой и улыбнулась своей загадочной улыбкой, которая как будто говорила. «Давай посмотрим на это чудо».

И как это обычно бывает, чуда не случилось.

Этот Новый, 1980 год был настоящим, зимним, снежным, и дул северно-восточный дунайский ветер. Я посидел дома несколько дней и пошел проведать учеников и ассистентов в клубе на Врачаре. Это был клуб, который я основал первым и был особо к нему привязан. В клубе все было в порядке. Я мог предоставить заботу и о клубе и об учениках своим ассистентам. Что касается остальных клубов по всей Югославии, я решил, что не обязательно посещать их, и переговорил по телефону со своими заместителями.

Казалось, все пахнет отдыхом и передышкой.

Однажды в первые дни после праздника, когда Верочка и я сидели в теплой комнате и разговаривали, зазвонил телефон. Было десять часов утра, и позвонить мог любой человек.

— Любомир, это тебя, - сказала Верочка, подняв трубку - Из Генштаба, - добавила она, отвечая на мой любопытный взгляд.

«Конечно, кто-то из моих знакомых, который опоздал поздравить нас с Новым годом,» — подумал я прежде чем ответить.

— Любомир, подождите минутку, вас вызывает генерал, — сказала мне секретарша.

«Его вызов, конечно, не был частным», — догадался я прежде чем услышал хорошо знакомый мне голос.

— Здравствуй, как ты.

— Хорошо.

— Слушай, мы выбрали и рекомендовали тебя людям из госбезопасности Зимбабве. У нас в Бубань Потоке находится одна их группа на обучении. Завтра приедут за тобой. Поезжай туда и обо всем договорись.

Коротко и ясно. У меня даже не было времени задать вопрос - а генерал уже прервал связь. Тогда я сообразил, генерал знал, что я, конечно, соглашусь с предлагаемой работой. Кроме того, за моими плечами была проделанная работа со спецназовцами ЮНА, полицией, людьми из госбезопасности - работа на протяжении шести лет. Больше всего меня интересовало, почему выбрали именно меня. Кто будет еще? Дзюдоисты? Каратисты?

Я продолжал стоять у телефона из которого были слышны монотонные гудки, когда Верочка подошла ко мне, взяла трубку из моей руки и вернула ее на место.

— Ты никогда не угадаешь! Представь, я должен работать с парнями из Зимбабве.Боже мой! Я даже не знаю, где эта страна находится, — сказал я, все еще смущенный вызовом.

— Когда начнешь работать? — спросила Верочка вместо комментария.

— Завтра за мной приедут. Парни находятся в лагере в Бубань Потоке. Еду договариваться . А как ты узнала, что я соглашусь?

Верочка только улыбнулась и махнула рукой. И пока она переворачивала страницы книги и искала место, на котором только что остановилась, я пошел разглядывать карту. Поводив пальцем справа налево, я опускался все больше на юг. Слово «Зимбабве», более мелким шрифтом в скобках было написано «Родезия».

— Смотри! Нашел! Зимбабве в Родезии! — сказал я жене, как будто открыл Америку.

— Хочешь сказать, что Зимбабве — бывшая Родезия- спросила моя Верочка, не упустив возможности уколоть меня.

Я сделал вид, что не заметил укола. Я представлял себе парней, которые приехали из далекого Зимбабве, с другого конца планеты, и сейчас ждут, чтобы их обучили и помогли стать профессионалами, овладеть искусством, о котором они даже не слышали, чтобы завтра своими знаниями и жизнями они могли сберечь представителей государства, безопасность страны.

Как я уже рассказывал, целых шесть лет я работал в Сербии, Черногории, Словении и Македонии и с солдатами, и с полицейскими У меня был опыт в работе со спецназовцами. Конечно, я точно знал, чему надо обучить парней в Зимбабве. Я думал обо всём: какие они, как выглядят, какой у них склад ума? К какому отношению они привыкли, когда речь идет о дисциплине, как работать по схеме «учитель - ученик», «старший - младший»? Знают ли они хотя бы английский язык или мне придется общаться с ними через переводчика?

Вопросов было много, но ни одного ответа. В субботу в первой половине дня за мной заехала машина из комендатуры и я, сопровождаемый одним капитаном, поехал на окраину Белграда. Быстро выехали на автомагистраль, оставив позади занесенные снегом улицы города. Солдат, управляющий нашей «Ауди-80», был знатоком своего дела, и наша машина легко проходила все препятствия. Проехали Конярник, и вскоре мы выехали из города. До Бубань Потока осталось всего двенадцать километров, а для такой машины, как наша «Ауди», это был пустяк. Мне показалось, что двигатель даже еще как следует не прогрелся, а мы уже стояли возле шлагбаума на входе в лагерь. Капитан покинул машину и пошел к дежурному офицеру. От нетерпения и я вышел из машины и прохаживался перед КПП. Капитан вскоре вернулся, сказал, что все в порядке, и мы пошли пешком, хотя до первых бараков оставалось еще 300 метров. С каждым шагом волнение и любопытство возрастали. Повсюду была тишина. Учения офицеров запаса, проводимые весь год, сейчас были прерваны, и лагерь выглядел пустым. Кроме дежурного состава регулярной армии, больше никого не было. Солдаты, которые сейчас находились в лагере, старались побыстрее закончить свои дела и вернуться в тёплые помещения.

За каждым бараком я ожидал увидеть своих будущих учеников, но капитан продолжал идти всё дальше и дальше не останавливаясь. Тогда я увидел одного из учеников.

 

ВСТРЕЧА

При первой встрече меня ожидал первый сюрприз. На встречу к нам вышла темнолицая статная девушка в военной форме. Поприветствовала капитана, а затем, когда он её мне представил, обратилась ко мне на английском языке.

- Нуамбая Фридом, капитан армии Зимбабве. Группа уже в зале. Ждет вас.

Несмотря на военное обращение и жесткость в голосе я почувствовал, что она взволнована почти так же, как и я.

Она повернулась на каблуках и пошла перед нами. Когда мы подошли к тренировочному залу, до моих ушей донеслось какое-то пение и, клянусь, звуки тамтама. Я бросил беглый взгляд на сопровождающего, но он только пожал плечами, попрощался с капитаном Нуамбаей и ушёл по своим делам.

Капитан Нуамбая открыла двери тренировочного зала и пропустила меня. В зале был полумрак, и мне сначала едва удалось разобрать какие-то силуэты. Посередине помещения тридцать темнолицых парней образовали круг и, обняв друг друга, пели непонятную мне песню, слова которой я слышал неясно и совсем не понимал. Они ударяли босыми ногами о пол в такт африканским барабанам.

Я не знал, как реагировать, так как не знал, что обозначают все это пение и топанье.

Поэтому я решил немного подождать. Однако после нескольких минут ожидания обратился к капитану Нуамбая.

— Сколько это будет ещё продолжаться? Нам надо работать.

Она отреагировала так, как будто только что очнулась от транса.

— Нет, сэр, мы не можем их прерывать. Это наш ритуал. Так мы подготавливаемся для тренировки, - ответила мне девушка шепотом, не переставая при этом качаться в ритм музыке.

Мне некуда было деваться, и я ждал, пока это все не кончится. Ритуал продолжался целых пятнадцать минут. Все они обливались потом. Когда мои ученики выпрямились, я увидел, что они идеального телосложения, высокие и сильные, и мне стало ясно, что их отбор прошел в жесткой конкуренции.

Я им представился и вкратце объяснил, что такое айкидо и джиу-джитсу. Они молчали. Так закончилась наша первая встреча. Перед расставанием я попросил капитана Нуамбая, чтобы впредь до моего прихода группа закончила с ритуалом, чтобы не тратить на это время тренировки. Группа продолжала молчать. Капитан Нуамбая только кивнула головой:«Да, сэр», и это был весь её комментарий. Попрощавшись, я вышел из зала.

Здесь я должен вам кое-что объяснить. Мне не мешали их ритуал, их пение и танцы. Больше того — я мог подождать, пока это все закончится, ведь они к этому привыкли и для них это имело большое значение. Но важно было то, чтобы они в самом начале поняли, что мои слова и моя воля должны уважаться, пока я буду проводить их обучение. Здесь речь шла об особом виде дисциплины, совсем отличной от той, к какой они привыкли в армии.

Уходя, я почувствовал, что получил именно такую группу, о какой можно было только мечтать. Их физические данные давали мне гарантии, что они будут в состоянии выполнить все упражнения. Одним словом, они были прирожденные бойцы.

Остаток дня, как и следующий, я провел, подготавливая журнал работы, выбирая упражнения для разогревания и для первых шагов в айкидо и джиу-джитсу. Выбрал с десяток упражнений из категории самых сложных. Несмотря на то что я высоко оценил парней и девушек, я должен был в этом убедиться. В нетерпении ждал я первого рабочего дня, чтобы вновь встретиться с ними.

В понедельник, когда я прибыл в лагерь, то увидел их перед тренировочным залом. Они вели себя, словно маленькие дети: бросали друг в друга снежкам, опрокидывали друг друга в глубокий снег, прыгали в сугробы.

Я догадался, что это их первая встреча со снегом, и специально замедлил шаг. Полюбовавшись этим зрелищем, я подумал: кто бы мог догадаться, что вот эти парни и девушки входят в состав госбезопасности и телохранителей президента.

Как только они меня заметили, то, не дожидаясь приказа Нуамбаи, выстроились в шеренгу. Для меня это было лучшим знаком их готовности принять меня и оказать должное внимание. В зале они проделали без затруднений все те упражнения, которые я для них отобрал. И как они их сделали! Я был удивлен. Восемь девушек, которые были членами команды, ни на йоту не отставали от мужчин. Более того, как показало время, они оказались самыми сильными в команде.

Они действительно прогрессировали. Представьте себе, каково мне было чувствовать себя учителем певоклассных учеников! У них была жажда знаний, и они не могли дождаться, когда же я покажу им новый прием, технику, движение... Уже тогда я был полностью уверен, что под конец полуторагодичного обучения они будут способны безупречно выполнить любое задание.

В самом начале я не знал, какие из боевых искусств они раньше изучали, а если и изучали, то как? Но в любом случае, еще на первой тренировке я заметил: то, что я им показываю, для них ново и неизвестно. Это было хорошо. Таким образом, я мог легче вложить в их сознание все то, что они учат, что должно служить прежде всего для защиты жизни другого. Это как раз было самым трудным. Обычно человек занимается айкидо, джиу-джитсу и другими видами боевых искусств для самообороны. Моя же работа была направлена на другое: выучить этих парней и девушек этим же боевым искусствам, но с другой целью - для охраны чужой неприкосновенности.

К счастью, эта команда обладала природным талантом для профессии, которой себя посвятила. По окончании первого месяца они были в состоянии сделать многое из того, что я планировал давать им только через три-четыре месяца.

И самое главное — ни на мгновение я не видел в их глазах, на их лицах выражения скуки, пресыщения и тому подобного. Напротив, их большие черные глаза впитывали каждое моё движение. Как только я показывал им какое-то новое движение, они спешили сами проделать это. Когда проходили три часа тренировок, я видел в их глазах какую-то грусть, желание, чтобы тренировка продолжалась ещё и ещё.

 

ПОКЛОН

Однажды, проработав месяц, я приехал в лагерь после обеда, около пяти часов. Двор был покрыт снегом, так как прошлой ночью снег валил хлопьями. Вершина горы Авалы купалась в новом белом снегу. Был февраль, было холодно, так как дул северо-восточный ветер с Дуная.

Я был удивлен, когда увидел, что окна тренировочного зала открыты. Я знал, насколько мои ученики теплолюбивы, и остановился от удивления.

Капитан Нуамбая Фридом, увидев меня, пошла мне навстречу.

После приветствия сказала, что группа готова к тренировке. Я кивнул и хотел уже пойти в зал, когда она меня остановила и показала на открытые окна. Четко скомандовала на их языке. В тот же момент через открытые окна начали вылетать мои ученики. Они были похожи на черных барсов, перескакивающих через препятствия в погоне за добычей. Зрелище было настолько красивым, насколько и невероятным. Окна были приблизительно в полутора метрах от земли, а мои ученики пролетали через рамы окон где-то посередине. Это были самые красивые кувырки, которые я когда-либо видел. Поверьте мне, такие кувырки могут сделать только лучшие из лучших и только в зале на коврах. А они их делали на снегу, на замерзшем бетонированном покрытии. Как только кто-то из них вылетал, он сразу же вставал и становился в шеренгу. Последний из них, сделав прыжок, быстро встал в шеренгу. Наступила тишина. Они все смотрели на меня во все глаза, как будто спрашивали: ну как?

Несколько мгновений я стоял охваченный двойным чувством — восхищением и смущением, не зная, что сказать. Тогда я отреагировал единственно возможным способом: поприветствовал их и улыбнулся. Не знаю, поняли ли они эту улыбку как знак одобрения и восхищения, но мне так показалось, потому что их глаза вдруг засияли радостным блеском.

Следует упомянуть, что моя работа заставляла меня держаться немного на дистанции от этих парней и девушек. Но не потому, что я этого желал. Таков был приказ начальства: «Вы будете обучать их всему тому, что знаете сами, и только. Избегайте близких контактов».

И хотя это не было свойственно моей натуре, мне пришлось согласиться.

Я стараюсь придерживаться в обучении людей другой методики: пытаюсь полностью войти в их доверие, предоставляю им возможность узнать меня. Работая двадцать шесть лет во всех уголках земного шара, я убедился, что такой стиль работы предоставляет больше возможностей добиться успеха, чем высокомерие и сдержанность. Но мои ученики приняли меня чистосердечно и были в состоянии сделать всё, чтобы меня не разочаровать. Благодаря такому отношению они «росли» и в айкидо, и в джиу-джитсу.

Несколько раз к нам приезжали комиссии с целью проверить, как я работаю с группой. Уезжали, изумленные увиденным, и постепенно стали забывать про свои слова о «строгости», «сдержанности». Чувствовали это и мои воспитанники, не скрывая при этом удовольствия. С этого времени тренировки не заканчивались строго по часам, напротив, как будто тогда, после окончания, и начиналось всё настоящее. Они просили меня через Нуамбаю Фридом показать ещё что-нибудь, какую-нибудь новую технику, что-то из того, чего не было в программе. Радовались, когда я показывал им способы обороны от одного, двоих или от толпы нападающих. Всё чаще просили рассказать что-то о происхождении айкидо, о его создателе Морихей Уешиба, о том, как работают японцы...

 

ДЕВУШКИ

Хочется особенно подчеркнуть, что восемь девушек из этой группы представляли собой нечто исключительное. Через мои клубы прошли сотни и тысячи представительниц прекрасного пола или, как мы любим говорить, «слабого пола». Работая с ними, я убедился в том, что даже самые лучшие и храбрые, несмотря на природную ловкость, гибкость, приложенные усилия и настойчивость, всё-таки отставали от мужской части группы.

Просто дело здесь было в различиях психофизической конституции.

Это относилось ко всем, кроме девушек из команды Зимбабве. Они не только не отставали в любом отношении от мужчин, но и были во многих случаях более взрывными, быстрыми, даже более опасными. Это на своей коже ощутили парни, с которыми те отрабатывали приёмы.

С трудом их можно было отличить от мужской части команды. У всех были короткие курчавые волосы, сильно развитое телосложение и «мужская» осанка. Могу вам сказать, что и самый отличительный атрибут женственности - бюст был скрыт широкими тренировочными костюмами. Только тогда, когда они начинали говорить или ходить после тренировки, было видно: кто мужчина, а кто - женщина.

После обязательных упражнений, они первые просили показать ещё что-нибудь, проработать с ними какую-нибудь технику. Поверьте мне на слово, что я действительно начинал страдать. Эти девушки не знали нашей прирожденной стыдливости. Они были близки природе и ничего не скрывали, менее всего: чувства и инстинкты. Я чувствовал огромные электрические разряды при каждом прикосновении к их рукам, ногам, телу. Эти разряды пробивались из их молодых тел, ударяя почти физически.

Всем очень хорошо известен тот необъяснимый феномен в отношениях учитель — ученица, та доза увлеченности, которую девушки чувствуют к своим учителям. Это я и сам испытал много раз, в любой школе, в любой части мира. На этот случай у меня всегда была в запасе «оборона», которая не могла повредить моим ученицам. Сейчас эта «оборона» не срабатывала. Их глаза горели, как звезды ночью, и в полутьме спортивного зала в Бубань Потоке этот блеск казался более сильным. Тайком бросал я взгляды на мужскую часть команды, стараясь заметить скрытый знак ревности, так как не знал, существуют ли симпатии между ними, может быть, кто-то кому-нибудь жена, муж, близкий родственник... Но я ничего не замечал. Сегодня, когда я думаю об этом, всё больше уверен, что мои дилеммы и страхи были только во мне. Мои ученики и ученицы были предоставлены своим чувствам, и им ничего не казалось странным.

 

ВЫЛАЗКА

Время проходило чрезвычайно быстро. Несмотря на то что я был перегружен дневными обязательствами, договорами и посещениями клубов по всей стране, я с нетерпением ждал встречи с группой из Зимбабве. Теперь я знаю почему.

Просто все они были моими учениками. Моим самым большим успехом Это всё объясняет. Каким бы усталым я ни возвращался вечером домой, я всё равно анализировал всё то, что прорабатывал с ними в течение этого дня. Показал ли я им всё то, что было необходимо, был ли я достаточно открытым - прежде всего поняли ли они всё это правильно? В конце концов, я понял, что мучаю и обременяю себя без надобности. Просто, преподавание и восприятие были обоюдными, максимальными.

Быстро прошла зима, и моя близость с командой достигла самого высокого уровня. Они мне безгранично доверяли. Это было видно на каждом шагу. Спрашивали меня обо всём, принимали мои ответы без проверки.

В ту весну произошло событие, о котором я буду помнить всю жизнь. Несмотря на хорошее размещение, отличное питание и выдающихся учителей, мои питомцы всё-таки были «заключенными» лагеря в Бубань Потоке. Так как это были молодые люди, я был убежден, что пребывание в лагере не отличается от пребывания в тюрьме. Много раз мне приходила на ум идея забрать их и повезти куда-нибудь: на экскурсию, прогулку, просто прогуляться... И тут же я вспоминал жёсткие армейские порядки и терял охоту. Но так как наши отношения становились всё более дружественными, я окончательно решил вывезти их из лагеря.

С большими трудностями, с обиванием порогов у высшего военного начальства я получил разрешение повезти их с собой на экскурсию в Белград.

Была весна, самая красивая пора. Много красоты и тепла. Я всегда себе задавал вопрос, почему людям нравится апрель в Париже, когда у них дома то же самое и иногда даже более красиво: Монмартр, Булонский лес, Елисейские поля... Разве у нас нет Ска-дарлии, Топчидер, Сеняк, Обиличев венац, берега Савы и Дуная, Калемегаден...

Мы уселись в военный автобус и поехали в город.

Девушки и парни вели себя, как маленькие дети. В начале поездки мы поехали в Ска-дарлию, в самый центр Белграда. Все были любознательны и впитывали в себя окружающее. С Обиличева венаца смотрели на реку Саву... Самым привлекательным зрелищем для них были витрины магазинов, и я решился провести их до универмага «Белград» в самом центре города. Девушки радостно вскрикнули. Но когда мы вошли в универмаг и поднялись на второй этаж, я заметил, что у меня не хватает половины группы. Как сквозь землю провалились! Зря я вытягивал шею, поднимался по ступенькам, смотрел во все стороны над головами покупателей и полками с товарами. Мои парни исчезли. Я вызвал капитана Нуамбаю, сказал ей, чтобы она с остатками команды подождала меня здесь на месте, и поспешил по ступенькам на первый этаж. Никого там не было. Выбежал на улицу. Я должен был их заметить, несмотря на то что улицы Белграда всегда были полны народа. Опять никого не видно. Почувствовал, что всё больше и больше нервничаю. Я отвечал за этих парней, взял их под свою личную ответственность. Мне казалось, что я слышу яростные крики офицеров, которые меня ругают, ругают...

Тут я обратил внимание на большую рекламу, на которой была нарисована большая, полная кружка пива. Автоматически я пошел к пивному бару «Васина».

Они сидели возле самого большого стола, поверхность которого была покрыта пустыми кружками, смеялись и шумели. Почувствовав облегчение от того, что я их нашел, я тут же взбесился. Когда они посмотрели на меня, как провинившиеся ученики, пойманные учителем с первой сигаретой, моя ярость утихла. Наполовину выпитые кружки вернулись бесшумно на стол. Все в упор смотрели на меня. Что я мог сделать?

Они были молоды. Месяцами были заключены в казарме, без возможности немножко согреться спиртным и получить хотя бы такое удовольствие. Наконец я понял, что сердился потому, что в действительности беспокоился за них, а не потому, что они пили пиво.

Я присел к ним, заплатил, и мы вернулись к автобусу. Приказал водителю проехать под крепостными стенами Калемегадена, возле впадения Савы в Дунай, затем проехать в Международный выставочный центр и через Дедине вернуться обратно в лагерь. У меня было желание, чтобы они увидели хоть часть Белграда перед продолжением обучения в военном лагере.

На следующий день я почувствовал какую-то напряженность в команде. Они ждали, что я им скажу. Но я молчал. События вчерашнего дня уже были на втором плане. Самое главное, что не было более серьезных последствий и инцидентов (никто из них не имел ни паспорта, ни другого документа, удостоверяющего личность).

Даже симпатичный капитан Нуамбая выглядела по-другому. Глаза сверкали, а губы были крепко сжаты. Несмотря на её темное лицо, было заметно присутствие бледности. Она была старшей по званию и могла их строжайше наказать по возвращении в лагерь. На минутку мне стало жаль этих парней, так далеко заброшенных от родной страны, от семьи, от друзей, от всего, что составляло их жизнь. Максимальная дисциплина и бдительность — самые важные аспекты их профессии. А это требовало большого напряжения и некоторых лишений.

Так как я молчал дольше, чем это было принято, капитан Нуамбая приветствовала меня и, пристально посмотрев мне в глаза, сказала:

- Учитель... сэр... команда извиняется за недопустимое неповиновение и готова понести любое наказание. Приказывайте!

Её слова ещё больше вывели меня из равновесия! Какое наказание? Может быть, физическое? Или упрёки и брань? Чушь! Покашливая и переступая с ноги на ногу, быстро думал о том, что им сказать. Тогда мне на помощь пришла моя натура. То есть, когда кто-то был со мной искренним, он обескураживал меня. Поэтому я только улыбнулся.

— Всё о'кей. капитан Нуамбая. Ведите людей в зал. Нам надо работать.

Девушка с благодарностью посмотрела на меня и что-то сказала на их языке. В тот же момент в воздухе, я могу поклясться, в воздухе почувствовалось облегчение. В тот день команда работала лучше, чем обычно.

 

ИСПЫТАНИЕ

С каждым днём весна подходила к концу. и вершины горы Авалы зазеленели.

Луга покрылись молодой и сочной травой, ожил птицами лес. Солнечные дни предоставили возможность вывести команду из полутемного тренировочного зала и продолжить обучение под открытым небом.

Настало время убедиться в том, насколько группа готова к работе по охране президента Мугабе. Неизвестно, кто и когда в нескольких километрах от военного лагеря построил десяток маленьких зданий. Может, здесь снимали кино, а может, это были заброшенные военные объекты но это мне послужило обстановкой для проведения более конкретных заданий, это мог быть предполагаемый населенный пункт.

Расположенный далеко от любопытных глаз, он мог быть пунктом, который «посетит Роберт Мугабе».

Я отозвал капитана Нуамбаю в сторону и объяснил ей, что именно мы будем там делать. Сказал, чтобы она выбрала двух-трех нападающих, но чтобы никому не говорила, кто они. Один из парней будет президент, а все остальные - его телохранители. Нуамбая быстро объяснила команде, какое у них задание и что они будут делать. Я сразу заметил, что для нападения она выделила двух девушек. Это были самые «опасные» члены команды.

— Каким оружием атаковать, учитель- спросила меня Нуамбая до того, как я дал знак начала учения.

— Пускай выберут сами. Их задание «убить президента», пускай они это и сделают, — ответил я.

Все вместе прошлись мы вдоль главной улицы поселка. Длиной она была метров шестьдесят. Совсем незаметно выделились нападающие. Сначала эти две девушки, а за ними еще два парня.

Мы дошли до конца поселка и остановились. Капитан Нуамбая объяснила, как «президент» пройдет через населенный пункт, что в центре встретится и поприветствует уважаемых граждан, а затем пройдет до машины в другом конце поселка.

Я с нетерпением дожидался нападения. Внимательно наблюдая за нападающими, я все-таки не смог увидеть, куда они исчезли. Этого не заметили и остальные члены команды.

Телохранители заняли свои места, и процессия двинулась медленным шагом. Вдруг, словно барс, с крыши ближайшего барака прыгнул юноша, буквально в шаге от «президента». Неожиданность была полной. Парень крепко держал в руке нож, резиновый, конечно. Первой очнулась Нуамбая. Что-то громко скомандовала и тогда сработали рефлексы моих учеников. Двое телохранителей с левой и правой сторон неподвижного «президента», словно ураган, стремительно бросились на нападающего в момент, когда он хотел нанести смертельный удар. Это не было учением, не была мнимая оборона. Это была борьба за жизнь «президента». Я услышал, как парень крикнул от боли, падая на землю. В одно мгновение нож из его кисти отлетел на несколько метров, и он с лицом, прижатым к траве, еще раз крикнул от боли. Обе руки в одно мгновение были заломлены болевыми приемами за спину. Телохранители оставили атакующего и быстро вернулись на свои места. Процессия двинулась дальше. За углом одного из зданий появились юноша и девушка. Она держала в руках букет только что сорванных полевых цветов, причем юноша напевал какую-то приветственную песню, хлопая в ладоши и приплясывая. Девушка подошла на допускаемую дистанцию и протянула букет. В момент, когда «президент» подошел и принял букет цветов, она его схватила за запястье руки и рывком потянула на себя. В другой руке мгновенно появился резиновый нож, поднятый на удар. Он уже опускался к телу жертвы, когда Нуамбая подскочила и предплечьем сблокировала удар, отклонив лезвие в сторону. Одновременно сделала приём, который я показывал сто раз, и девушка с изумлённым криком полетела в воздух, сделала круг над капитаном Нуамбаей. отлетев на несколько метров в сторону. Этим захотел воспользоваться другой нападающий. Попробовал схватить «президента», пока он. как и большинство других, наблюдал, как Нуамбая освобождается от девушки с цветами. Но две пары рук схватили его и опрокинули на землю как раз в то время, когда он потянулся за оружием.

Было слышно только тяжёлое дыхание атакующих и телохранителей. На мгновение мне показалось, что я присутствовал при покушении на президента Мугабе в далёком Зимбабве. К счастью - неудачном покушении.

Нуамбая дала какое-то распоряжение на их языке, и они все построились в шеренгу. Она подала мне рапорт, сказав, что учения кончились. Похвалив ее, я сказал, что всё сделано безукоризненно. Они загалдели и начали прыгать на месте, протягивая друг другу ладони. Радовались и нападающие, хоть и морщились от боли.

Через несколько дней я решил проверить их ещё раз. Что касается техники и приёмов, этой команде тренировки были не нужны. Они могли только до изнеможения повторять одни и те же шаги, те же техники, те же броски, отрабатывать до автоматизма.

Сейчас в них надо было разбудить чувство постоянной бдительности, молниеносной реакции.

Перед входом в тренировочный зал был маленький холл. В нём было не более трёх квадратных метров, и я решил устроить тут новое покушение на «президента». Построившись в шеренгу, ученики ждали приказа. Я проходил от одного к другому, смотрел на них и продолжал идти дальше. Двум-трем я шепнул несколько слов на сербском языке. Все были изумлены даже Нуамбая, внимательно наблюдавшая за каждым моим движением. После этого я подошел к капитану Нуамбая и объяснил ей ее задание.

- Президент Мугабе входит в конференц-зал, где должен встретиться с какой-то иностранной делегацией. Я определил нападающих, а вы определите «президента». Мы вдвоем будем последним контролем при входе в зал. Распределите людей и присоединитесь к ним.

Ее черные как уголь глаза старались проникнуть в мой мозг и узнать план. Мне удалось противостоять, и она быстро опустила взгляд. Она быстро распорядилась и присоединилась ко мне возле входных дверей. Группа двинулась к залу. Нуамбая нервно всматривалась в каждого. Было видно, что она старается опознать нападающего. Но на этот раз я был полностью убежден, что ей это не удастся, так как «атакующий» стоял непосредственно возле нее. На этот раз я решил взять эту роль на себя.

Два первых телохранителя прошли возле нас, заглянули по углам зала и только тогда заняли свои места в нескольких метрах дальше. За ними тронулись и другие.

Забыл упомянуть что входные двери были очень узкими и что только один человек мог пройти через них. Так и «президент» должен был отделиться от сопровождающих его лиц и пройти один. В этот момент он был без защиты. Тогда я на него и напал. Схватил его за предплечье и рывком потянул к себе на грудь. Другой рукой схватил его за подбородок приёмом, которым мог его быстро задушить или переломить позвонки шеи. К своему большому изумлению, пока моя рука «путешествовала» в воздухе, я почувствовал, как какая-то сила поднимает мои ноги, и я лечу спиной на пол. В одно мгновение увидел изумлённые взгляды моих учеников. Только годы упражнений, пройденные мною, спасли меня от более тяжёлого повреждения. Я упал, не выпуская «президента». Постарался быстро встать, схватить его покрепче, добиться необходимого преимущества. Тогда я почувствовал на своём виске что-то твёрдое.

— Вы убиты, сэр, — услышал я женский голос.

Возле меня на коленях стояла капитан Нуамбая. — Не пытайтесь сопротивляться. — Я вам сказала, что вы убиты, — услышал я ещё раз её спокойный, рассудительный голос.

Указательный палец её правой руки замер, изображая ствол пистолета.

Я постарался упрекнуть её. чтобы изменить настоящее положение в свою пользу:

— Что это значит? Мы не работаем с оружием, капитан. Разве вы это забыли?

— Знаю сэр, но наше дело сохранить жизнь президента. Как видите, он жив и здоров, а вы... Вы убиты, сэр, — сообщила она мне с силой в голосе. Чтобы убедить меня, она приложила указательный палец к виску и губами выпустила знакомое «бум»!

Я улыбнулся и поздравил её. Она же протянула мне руку и помогла встать. Для меня это было выпускным экзаменом. Теперь я мог спокойно гарантировать, что группа готова принять на себя самую большую ответственность: жизнь президента и работу в службе госбезопасности. Еще несколько раз мы выходили на полигон отрабатывать всевозможные варианты, так как мой любимый девиз: «Упражнений и проверок никогда не бывает достаточно». Капитан Нуамбая и остальные убеждали меня, что всё это простая предосторожность, и что президент Роберт Мугабе обожаем в своей стране, и что ему не грозит никакая опасность. Может быть, так и было на самом деле. Но моя работа — не изучать любовь народа к президенту, а обучать людей, цель которых — охранять его жизнь.

Расставался я с командой Зимбабве с болью в душе. У меня было впечатление, что часть меня осталась в тренировочном зале в Бубань Потоке или на километр подальше от склонов горы Авала.

Может быть, вас интересует, знаю ли я, что стало с моими учениками? Как они проводят свою работу, посетил ли я Зимбабве?

Нет, не знаю. Только я убеждён, что они свою работу выполняют хорошо, раз президент Роберт Мугабе жив и здоров. Зимбабве я никогда не посещал по практическим соображениям. Во-первых, это государство далеко от Югославии, авиабилет туда слишком дорогой. Во-вторых, у меня день расписан буквально по минутам. Не знаю, помнят ли меня ученики. Думаю, что помнят, раз они выслали мне подарок и в письме все подписались. Во всяком случае я был в их жизни только эпизодом, а оставил ли я отпечаток -это им знать.

 

ДЕТИПУСТЫНИ

ПРИГЛАШЕНИЕ

Июнь - это месяц, когда мои ученики сдают экзамены на определенные пояса. В клубе на Врачаре привычная давка. Кроме моих учеников, тут присутствовали и их товарищи, родители, друзья клуба и просто любопытные, которых привлекало айкидо.

По установившейся традиции сначала я экзаменовал самых младших, которые сдавали на первые пояса. Во время экзамена я заметил, что несколько человек вошли в зал. Понял, что это иностранцы. Один из моих учеников, ливиец, подошел ко мне, а потом поспешил к пришедшим. Как только усадил их на скамейку в конце зала, он вернулся.

— Учитель, это представители Ливийского посольства. Они хотят поприсутствовать на экзамене, а затем поговорить с вами, - ска зал мой ученик.

— Поговорить? О чем?

Мой ученик только пожал плечами и занял свое место. Экзамен подходил к концу. Выступали более опытные ученики. Было много кандидатов на коричневый пояс, кажется, даже два-три — на черный. Публике было на что посмотреть. Я решился прервать экзамен и вызвал нескольких ассистентов продемонстрировать присутствующим несколько техник, оборону от двух атакующих, затем оборону от ножа и несколько вариантов обороны от двух вооруженных атакующих.

Этот вид работы требует максимальной сосредоточенности, так что я был не в состоянии наблюдать реакцию незваных гостей. Когда после 10-15 минут я дал знак ассистентам, что показ закончен, в зале были слышны бурные аплодисменты. Аплодировали и люди из посольства. Я продолжил экзаменовать кандидатов, и приблизительно через час экзамен был закончен. Тогда вновь ко мне подошел ученик из Ливии и представил меня господам из Ливийского посольства. Так как в зале было душно, я пригласил гостей сойти в холл спортивного центра, где мои ученики уже расставили стол, стулья и предложили холодные напитки. После нескольких вежливых фраз и их комментария на счет увиденного один из них сказал.

— Прошу Вас прийти завтра в наше посольство около десяти часов для серьезного разговора.

— Можно ли узнать, о чем идет речь.

— Мы получили распоряжение от верховного командования Ливийской армии пригласить вас для работы в нашей стране.

— Все подробности узнаете завтра в посольстве, - сказал человек помоложе, опережая мои вопросы.

Признаюсь, я почувствовал определенную долю удовольствия и гордости. Приглашение от верховного командования зарубежной армии, конечно большое дело и большая честь. По всему миру столько мастеров, прежде всего в Японии, Китае, Корее, а представители Ливийского посольства хотят пригласить меня, Любомира Врачаревича, парня с Балкан!

На следующий день ровно в десять часов я постучал в двери Ливийского посольства на улице генерала Жданова. Меня сразу ввели в большое помещение. Здесь находились лица известные мне со вчерашней встречи, а за столом сидел человек среднего роста с острыми чертами лица, в профессии которого не было сомнений - это военный с головы до ног.

— Полковник Имгада Шериф Сади, - представил его один из служащих посольства — Военный атташе ливийской армии в Югославии, — добавил он.

Я поздоровался с полковником Сади, и он мне, еще короче, чем мои вчерашние посетители, сообщил, что верховное командование Ливийской армии решило пригласить меня в качестве инструктора специальных подразделений, специальной полиции и личной охраны полковника Каддафи.

— Для начала будете нашим гостем два месяца. Вы ознакомитесь с Ливией, с Триполи, познакомитесь с вашими будущими сотрудниками и после этого можете начинать работать, — сказал в конце беседы полковник Сади.

Поблагодарив его, я сказал, что мне надо прежде всего поговорить со своей семьей, что это очень важный шаг в нашей дальнейшей жизни и что я не в состоянии просто так собрать чемодан и вылететь в Ливию Он уверял меня, что полностью согласен со мной, но, несмотря на это, ждет завтра моего ответа. Моя супруга не размышляла долго. Поняла, что это приглашение очень важно для моей дальнейшей работы, моей карьеры. Знала она и то, что ей будет нелегко без меня с пятилетней дочуркой. Одним словом, она согласилась.

На следующий день полковник Сади, получил мой положительный ответ. Билет и документы были на руках, осталось только собрать вещи и отправиться в неизвестное.

 

ТРИПОЛИ

Встреча с Ливией была чем-то неповторимым! Пока самолет кружил над пустыней и пока мы приближались к аэропорту в Триполи, я затаил дыхание. Необозримый океан песка внизу уходил в безграничную даль. От жары и раскаленного песка мне не удалось увидеть город под нами.

Пока самолет шёл на посадку, меня начали мучить разные сомнения.

Во-первых, арабский язык был для меня полностью чужим. Перед поездкой я взял у моего ученика-ливийца какое-то пособие с основными понятиями и самыми необходимыми выражениями, но будет ли от этого толк? Во-вторых, я ничего не знал о людях, с которыми мне предстоит работать.

Меня встретили в аэропорту и отвезли в гостиницу. Мне предложили отдохнуть, а потом они за мной вышлют машину и водителя. знающего английский язык, который будет моим гидом и сопровождающим. Снаружи была ужасная жара, так что мне не приходило в голову покинуть номер в гостинице, оборудованный кондиционером и всеми остальными благами цивилизации. В холодильнике были в неограниченном количестве фруктовые соки, и мне этого было достаточно.

На следующий день за мной приехал водитель Вручил мне какой-то пропуск и еще несколько документов, и я смог начать знакомство с Триполи. Еще со школьных лет я знал, что Триполи - старинный город и порт на африканском побережье Средиземного моря. Поэтому я выразил желание сначала посетить эту часть города и своими глазами увидеть все то, о чем я только читал или когда-нибудь смотрел в кино.

Весь город был разделен на три полностью отдельные части. Первое кольцо представляло собой портовую часть города, в которой преобладают башни городских стен, построенные еще два века тому назад Улицы настолько узкие, что, стоя с одной стороны, вы можете дотронуться до противоположного дома на другой стороне улицы. По улицам движутся непрерывные потоки людей в живописных национальных костюмах. Все что-то несут на спинах, эмоционально что-то объясняют, так что у меня сложилось впечатление, что они беспрерывно ссорятся. В этой части Триполи находится торговый и ремесленный центр. Золотых дел мастера, гончары и всевозможные мастера тут же, на глазах у покупателей, изготавливают разнообразные драгоценные украшения, домашнюю посуду, предметы искусства и сувениры для туристов.

Второе кольцо столицы Ливии состоит из современных зданий, в которых, главным образом, расположены школы, учреждения здравоохранения. Особенно бросаются в глаза огромные здания Военной академии, школ и казарм. Именно с обитателями этих зданий мне придётся работать целый год. И, наконец, третье кольцо — это окраина Триполи. Здесь дома были низкие, с ровными крышами, также огорожены стенами. Всюду около них и на сотни метров вокруг раскинулись плантации лимонов, апельсинов и фиников. Мой сопровождающий объяснил мне, что здесь почва постоянно орошается. А через сто метров начиналась Сахара.

Все экскурсии были составлены так, что каждый раз я узнавал что-то новое, неведомое об этой стране.

О Ливии мне было известно лишь то, что это богатая страна, что ею правит один человек и военный режим - в этом я убеждался на каждом шагу еще в первый день моего пребывания. Всюду встречал вооруженных солдат, шлагбаумы, где я был обязан предъявлять документы. Когда видели, что я иностранец, смотрели на меня подозрительно. Беглый взгляд на специальный пропуск, очевидно, успокаивал их, и они любезно улыбаясь, пропускали меня дальше. Я уже упомянул, что казармы действительно выглядели впечатляюще. Они были окружены длинными, высокими стенами. Я начал знакомиться с офицерами низкого и высокого рангов, обходить свои будущие рабочие места, знакомился с обустройством, с образом жизни и работы в военных академиях. Старался узнать в сотнях солдат коммандос, диверсантов, сотрудников специальной полиции или людей, работающих сопровождающими президента Каддафи.

Так прошло шесть дней. Я испытывал невероятную ностальгию. Мне мешало то, что со мной не было моей Верочки и нашей дочурки Анны. Когда я почувствовал, что не могу без них, я обратился к сопровождающему меня офицеру:

— Возвращаюсь домой. Когда первый самолет? — спросил его. Человек простоял одно время раскрыв рот и, заикаясь, спросил:

— Завтра... Но, в чем дело? Вы чем-нибудь недовольны? Чего вам не хватает?

— Да, капитан, мне не хватает моей семьи!

На следующее утро я был в самолете, который летел в Белград.

— Ты действительно ненормальный, — вскрикнула моя Верочка, когда я появился на пороге дома. — Люди тебя пригласили в гости, предложили два месяца бесплатного отдыха, а ты вместо того, чтобы воспользовался предоставленной возможностью и раз в жизни отдохнуть по-человечески, возвращаешься домой. Ты действительно сумасшедший!

Я знал, что жена счастлива узнать, что она и наша дочурка Анна для меня самое главное в мире.

В ливийском посольстве в Белграде уже знали о моем решении еще до того, как я вылетел из аэропорта в Триполи. Поэтому я не был удивлен, когда мне домой лично позвонил полковник Сади. Попросил меня зайти в посольство. Я сказал Верочке, кто мне звонил.

— Что ты теперь будешь делать? Что скажешь полковнику?

Правду, что другое я могу ему сказать? Я твердо решил без семьи не ехать даже за сто километров от Белграда, а тем более в Африку.

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Полковник Сади поджидал меня возле дверей своего офиса. Как только я уселся, он начал:

— Мне доложили, я все знаю. Если хотите, вы можете взять с собой и супругу, и ребенка. Мы нашли работу для вашей жены. Вы согласны?

И на этот раз, так же как раньше, я не смог ему сразу ответить. Сказал, что сообщу после того, как договорюсь с женой. В это время моя супруга Верочка была обладателем черного пояса второй дан, и я был уверен в том, что она сможет хорошо работать в женской военной академии.

Дома мы быстро договорились. Поездка в Ливию решила бы многие наши проблемы. Только как нам быть с пятилетней дочкой? Как она перенесет другой климат, другую среду.

Нужда закон меняет - мы много не ломали голову над этим. Решили: поедем, а там -что Бог даст.

В августе 1982 года мы вылетели в Триполи. На этот раз с нами летел и полковник Сади. Уже на выходе из самолета мы сообразили, что нас будут ожидать тяжелые условия. Выходя из тоннеля, который связывает самолет с аэровокзалом, мы столкнулись с раскаленной воздушной стеной. Я подумал, что где-то разгорелся пожар, остановился и испуганный схватил дочку. Полковник Сади остановился и спросил изумленно:

— В чем дело?

— Какая ужасная жара? Может, где-то пожар? — спросил я его быстро.

Он улыбнулся, стараясь утешить меня.

— Сейчас август. Снаружи 48 градусов Цельсия. Знаете, в августе здесь очень тепло, но не волнуйтесь, в машине вам будет лучше.

Он был прав. Как только мы уселись в просторную, роскошную машину, мы почувствовали благодать кондиционера. Машина скользила по широком и ровному шоссе Полковник Сади объяснил, что в Триполи, несмотря на то что температура может быть выше 50 градусов, можно работать и дышать, так как воздух сухой. Нам осталось только поверить его словам Но, бросив взгляд на Верочку и Анну, я не был убежден в том, что Верочка поверила, будто в этой температуре можно не только выжить, но и работать. Она только вздохнула и прижала дочурку.

На этот раз машина отвезла нас в поселок, в котором жили исключительно иностранцы со своими семьями Нам был предоставлен просторный, удобный и прекрасно оборудованный дом величиной с маленький особняк. Тут работали кондиционеры, и нам казалось, что мы далеко от Африки и убийственных солнечных лучей.

Понемногу через две недели мы все втроем прошли адаптационный период и привыкли к новым условиям жизни и работы. Несмотря на новейшую технологию очистных сооружений для морской воды, у нее оставался характерный солоноватый вкус со странным запахом, и чем больше я ее пил, тем больше меня мучила жажда. К счастью, было много фруктовых соков. Должен сказать, что в первые дни своей работы я потерял восемь килограммов.

Кроме воды нам больше всего мешало то, что мы не знали арабского языка. Среди ливийцев было мало тех, кто говорил по-английски, так что нам осталось только учить постепенно арабский язык.

Верочка первые два месяца не работала, так что смогла посвятить себя нашей дочурке и в это время близко познакомилась с нашими первыми соседями: русскими, бразильцами, ирландцами... Уже на третий день по приезде в Триполи я начал работать.

 

СОСТЯЗАНИЕ

В самом начале я не мог знать точно, с кем я работаю. Мне выделили группу в 100-110 парней и сказали, что это водители, мотоциклисты и остальные, работающие в сопровождении Каддафи. Они были разных рангов и различного телосложения. После проведения тестов, прежде всего кондиционных, а потом на годность обучения определенным техникам, численность упала до двадцати парней, за которых я мог ручаться, что они успешно овладеют всей программой и будут максимально обучены для проведения будущих заданий.

Тогда мне выделили еще одну группу, составленную из служащих в отрядах специальной полиции. Мне сказали, что из них надо выбрать самых способных и образовать команду для соревнования по дзюдо. Срок - пять месяцев со дня принятия группы.

Несмотря на то что я обладатель черного пояса по дзюдо, это боевое искусство - не в круге моих интересов, и я его ставлю на третье место. Но деваться было некуда. Согласился. И сделал это по двум причинам. Во-первых, речь шла о состязании всех учащихся военных и полицейских академий Джамахирии, а во-вторых, для меня было важно ответить на это предложение с вызовом.

Я опять начал проводить тесты. В группе осталось двадцать парней, годных для всех предстоящих нагрузок. Из этих парней надо было образовать две команды, которые появятся на состязании.

Несмотря на то что я был убежден в своих способностях, мне было неизвестно, насколько я могу рассчитывать на выбранных людей. Готовы ли они самоотверженно заниматься, отказаться от всего и все своё внимание посвятить тренировкам?

Все это я мог узнать, только начав тренировки. Должен указать на факт, что военные власти полностью шли мне навстречу. Все, что бы я ни попросил, получал в кратчайший срок. Не возражали даже тогда, когда попросил удалиться офицеров-наблюдателей. Я хотел, чтобы моя команда работала вне контроля со стороны военачальников. Также у меня было желание предоставить им возможность познакомиться со мною получше, чтобы они имели доверие ко мне и к тому, что я им показываю. Для хорошей и правильной работы в боевых искусствах самое главное - это совершенная физическая и психическая кондиция. По этим соображениям я решился повысить их физическую кондицию. Для этого я выбрал место в семидесяти километрах от города, на морском берегу, покрытом слоем белого песка. Место было необычным. До пляжа можно было доехать только по одной дороге. С левой стороны возвышались стометровые скалы, с правой стороны - голубизна воды Средиземного моря, а впереди тянулся пляж, конец которого не был виден...

Идеальное место для уединения и усердной работы. Бег по песку по несколько километров в день был основным занятием в программе. В начале случалось, что после двух-трех часов жестокого «дриля» некоторые парни были не в состоянии ходить. Знал, что из-за этого они меня ненавидят, но они молча продолжали упражнения. Только благодаря этому, чувствовалось, что команда прогрессирует и становится сплочённой.

Для бега я ввел один новый метод, про который думал, что он новый, но на счет этого я ошибся. Но об этом позже.

Итак, с длинной палкой я становился позади группы и приказывал бежать, обещая при этом, что кого поймаю, того побью. Они не сдерживали усмешку на своих лицах. Почему? Просто потому, что они были гораздо моложе меня. Таким образом, начиналась гонка. С испугом в глазах они наблюдали за тем, как я их догоняю. Конечно, мне вообще не приходило в голову кого-нибудь бить, прежде всего своих учеников. Толкал их, подставлял им ногу, мчался за остальными. Некоторые из них, те, что похитрее, резко поворачивали с песка в воду. Если бы они знали, что я был хорошим пловцом, что даже был чемпионом по плаванию на спине, вероятно бы, поискали спасение в другом месте. Те, которых я догонял в воде, останавливались, кашляли, поперхнувшись морской водой.

Тогда я понял, что эти сыны пустыни, хотя и жили на морском побережье, в основном не умели плавать и нырять. Я решил, что составной частью тренировок будет плавание.

Понемногу через игру и развлечение, а в основном благодаря упорному труду команда становилась такой, какой я ее задумал. У меня не было времени обучить их многочисленным приемам единоборства, и поэтому я решил применить то, что видел в Японии. Один из великанов дзюдо всегда применял один и тот же прием - и всегда побеждал. Он его так усовершенствовал, что хотя его противники и знали, какой прием он применит, не могли противостоять ему. Поэтому я решил, что кроме обязательных приемов и упражнений, надо обучить моих парней самым лучшим способам - трём техникам, трём приемам. Повторяли мы их десятки, сотни даже и тысячи раз. Я был охвачен радостью и гордостью, смотря на них после нескольких месяцев работы, как складно, убедительно и мастерски исполняют ребята всё то, чему я их выучил.

Мне и в голову не приходило затруднять их своими сомнениями. Одно время меня тревожили вопросы о том, какой состав других команд, кто их подготавливает - японцы, корейцы, какие-нибудь чемпионы из Европы или местные бойцы. В конце концов я убедил себя, что это неважно, так как мои парни знают то, что знают, и тут никто и ничего не может изменить. Время соревнования приближалось, и мы всё чаще занимались в тренировочном зале. Один раз я увидел парня в черном шелковом кимоно, наблюдавшего за нами незаметно. Он начал делать какие-то замечания на арабском. Быстро его перехитрил - просто перестал отрабатывать техники и погнал парней бегать по трибунам и перескакивать при этом длинные ряды сидений. Вероятно, корейцу стало скучно смотреть на это, и он сам покинул зал.

Настал день соревнований. Большой зал был украшен флагами всех академий и военных школ, учащиеся которых принимали участие в состязаниях. На трибунах была многочисленная публика - офицеры, военные атташе, родственники и друзья участников состязания. Присутствовал и личный представитель президента Каддафи. Я сидел в раздевалке со своими учениками, успокаивал их волнение перед соревнованием, шутил с ними и провожал их по одному до арены. Не знаю, как я пришел к идее, чтобы каждому борцу шепнуть на ухо, что его противник обожает американцев, Запад и прочее. Для тех, кто не знает Ливию и ливийцев, это звучит непонятно. Но другие знают, что я затронул их самое больное место.

Не знаю, превзошли ли мои воспитанники себя и свои скромные знания, переданные мною, или действовал мой «укол», только они одерживали победу за победой.

Вкратце: все первые места в поединочных схватках заняли члены моих двух команд, а в командном состязании одна из команд заняла первое место, а другая - третье место! Я был охвачен радостью и гордостью.

Как это обыкновенно в жизни бывает, на смену большой радости приходит разочарование. По окончании состязаний пришла торжественная минута — получение наград. Зря я ждал на третий день, что водитель из академии позвонит мне в дверь и пригласит в зал. Когда он не приехал вовремя, я знал, что он и не появится. Не мог найти причину этого.

Я сообразил, когда позже включил телевизор. Перед моими командами, как павлин, в парадной форме, украшенной орденами, красовался капитан Сала, под командой которого были все мои ученики. Он настолько важничал, как будто это его заслуга, что парни, стоявшие за ним, получили все медали, дипломы и кубки. Я не стал досматривать передачу до конца.

В тот же вечер ко мне пришли мои ученики. Недоумевая, спросили меня, почему я не был в зале. Ясно, они были не в курсе дела. Когда я им всё рассказал, в их глазах появился страх оттого, что они вообще пришли в мою квартиру.

Капитан Сала был олицетворением бога в академии специальной полиции, что, конечно, понятно, раз он был родственником президента Каддафи.

На следующее утро я посетил полковника Сади и сказал, что в связи с нанесенной обидой в кратчайший срок намерен вернуться в Белград. Он знал, о чем я говорю. В беспомощной ярости он только сжимал челюсти. В конце концов с тяжелым вздохом встал и подошел ко мне.

— Прошу вас забыть и соревнования, и капитана Сала и вашу обиду. Обещаю со своей стороны все быстро уладить. Вы получите другую группу для работы, группу, которая не имеет никакой связи со специальной полицией и капитаном Сала.

Этот симпатичный человек, который очень скоро стал нашим хорошим приятелем, который приезжал к нам на квартиру, приглашал к себе домой, хотел меня успокоить и добиться моего доверия. Поэтому я согласился подождать и увидеть, что дальше произойдет.

 

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

Свое свободное время я посвящал семье. Мне нравилось посещать рынок. Это был настоящий фейерверк цветов, разнообразие разложенных товаров и пестрота национальных костюмов продавцов. Гуляя с дочуркой Анной, дошел до огромной кучи моркови. Она была неописуемой величины и она выглядела так, как будто ее привезли с другой планеты. Ее красно-оранжевый цвет резко контрастировал с белыми накидками и чалмами продавцов. Прекрасная картина для камеры. Поставил Анну на прилавок и сделал один снимок. Передвинулся, чтобы заснять с другого угла - и на момент остановился, не веря своим глазам. Несколько продавцов соскочили со своих мест и. размахивая палками, помчались ко мне и к моему ребенку. Я быстро спрятал его за спиной, готовый к встрече с нападающими. В том, что мне успешно удалось бы противостоять всей группе, я не сомневался, но к чему все это. Я был иностранцем и не понимал их гнева.

Тогда ко мне подбежал молодой человек, стал передо мной и моей дочуркой и стал на арабском языке что-то объяснять взволнованным торговцам. Убеждал он их долго, и они, наконец, разошлись.

—Эти люди принадлежат племени, которому по религиозным соображениям не разрешается фотографироваться, — объяснил он мне.

Несмотря на происшедшее, все закончилось мирно, и у меня не было надобности продемонстрировать свое знание айкидо.

Я выразил желание увидеть пустыню. Хотел почувствовать ее дыхание, посмотреть на месте, как она выглядит.

Любезные хозяева повезли нас туда. Мы упаковали много разных вещей: от посуды до удобных и мягких подстилок. Погрузили багаж в шикарные машины. Мы проехали пятьдесят километров и остановились в эвкалиптовом лесу. Я спросил, почему мы не едем дальше, но они начали смеяться и объяснили мне, что средняя температура воздуха летом между 45 и 50 градусами Цельсия. В пустыне она наверняка на десяток больше! Здесь, в «мягкой» пустыне, в небольшой тени, между редкими стволами эвкалипта и высоких кактусов, все-таки было приятно.

В другой раз они пригласили меня на реку. Опять уселись в BMW и на этот раз поехали еще глубже в пустыню, в сердце Ливии. Ехали мы приблизительно 150 километров. Все напоминало подъем в горы. Тогда мы внезапно остановились. Перед нами простирался зелёный луг. Я спросил, сколько еще осталось до реки.

- Это река, - показали они мне с гордостью небольшой ручеек шириной почти в два метра, глубиной не более десяти - пятнадцати сантиметров. Может быть, в дождливую погоду это и было ручьем, но насчет реки я сомневался.

В Югославии меня часто спрашивали, как я привык к пустыне и арабской кухне. Быстро. Кухня мне очень понравилась. Многочисленные ливийские рестораны - главным образом небольшие полутемные помещения, в которых сидят на ковриках, причем блюда размещаются на низких столиках. Сразу полюбил «кус-кус» и «базин». Это блюда с большим количеством приправ и очень острые. Вероятно, благодаря приправам во всех ресторанах, в которые я заходил, нет того специфического запаха, который чувствуется и на десяток метров от входа. Музыки у них нет, также нет восточных танцовщиц, тех, которых можно увидеть в фильмах.

Музыку и песни слышал только раз, во время посещения дома моего друга - поручика Магомета Лага. Торжество было по поводу обряда обрезания его сына. Так как в гости я приехал с женой и дочуркой, он мне объяснил, что они не могут сидеть с нами вместе, и что их угостят в другой части дома, предназначенной для женщин. Меня отвели в ту часть, где гостями были мужчины. Я слушал музыку, которая доносилась до нас через узкое занавешенное окно, а затем услышал и пение с характерными вскриками, звуками, я не в состоянии это описать.

Когда возле меня никого не было, хозяин, чтобы удовлетворить мое очевидное любопытство, разрешил заглянуть в окно. В конце двора я увидел музыкантов. Они сидели возле стены и играли на национальных инструментах. Что-то показалось мне странным в их поведении, пока мой хозяин не объяснил, что все музыканты слепые!

Женщины были одеты в торжественные живописные костюмы, ступая мелкими шагами и сгибаясь при этом в талии, они танцевали арабский национальный танец.

Раз в три года происходит чудо, когда можно услышать пение и увидеть танцующих женщин Вероятно, я единственный иностранец, которому так повезло.

В то время в Триполи было приблизительно миллион жителей. Я знал, что иностранцы составляли треть, может быть, даже и половину этой цифры. Главным образом, это были военные инструкторы, пилоты, инженеры, а также строители, работающие на системах орошения, постройке аэродромов, в первую очередь военных баз, убежищ и объектов специального назначения. Все они, то есть все мы, были строго отделены от местного населения. Даже продукты питания и одежда приобреталась в специальных супермаркетах.

 

ТЕЛОХРАНИТЕЛИ

После нескольких дней отдыха полковник Сади прислал за мной водителя. Я знал, что мой приятель решил конфликт с капитаном Сала и я могу продолжить свое дело.

Бросив первый взгляд на группу в тридцать парней в тренировочных костюмах и окружающих их офицеров, я понял, что здесь идет речь об очень важных людях. Об этом косвенно упомянул и мой приятель, полковник Сади.

— Прошу тебя обратить особое внимание на эту группу и посвятить ей больше всего времени. Кроме того, ты с ними будешь работать ежедневно, столько, сколько считаешь необходимым.

Как раз в то время я одновременно работал с двенадцатью группами коммандос, диверсантов, сопровождающих из состава мотомеханизированных отрядов и с группой особого назначения, не считая при этом группу специальной полиции, которую я уже обучил.

Значит, мне предстоит иметь дело с людьми исключительной важности, а это могло значить только одно: речь идет о личной охране, о телохранителях президента Каддафи.

«С этой группой у меня будет меньше всего затруднений», — подумал я Они прошли все необходимые психологические и другие тесты. Надо было пополнить их знания боевых искусств, поработать еще немного над их физической подготовкой, а потом отрабатывать конкретные ситуации.

Размышляя об этой группе парней, готовых без раздумья рисковать своей жизнью, защищая президента Каддафи, я впервые начал думать и о самом президенте Ливии. Что я знал о человеке, телохранителей которого я должен был обучать до степени высочайших профессионалов? Мало. Почти ничего.

Говорили, что этот человек настолько обожаем в своей собственной стране, насколько ненавидим на Западе. Слышал также и то, что он никогда не спит на одном и том же месте более двух раз, что он имеет по крайней мере двух двойников, разъезжающих вместо него, что его считают центром планирования самого большого числа терактов по всему миру и пр. То, в чем я убедился своими глазами, - армия его просто обожает, и в буквальном смысле солдаты верны ему до смерти. Также убедился в том. что на многих постах работают его родственники по прямой и боковой линии и что благодаря этому факту они ведут себя, как хотят. В конце концов, это меня не касалось.

С группой телохранителей я работал на том же пляже, на котором работал с соревновательными командами. Но кроме этого, я подготовил проект на отдельный полигон в рамках одного военного лагеря с препятствиями и необходимыми снарядами. Все это было сделано в рекордный срок.

На том природном полигоне, кроме бега по песку, затем по мели и в воде на метровой глубине, я начал обучать парней пустыни плаванию и нырянию. Когда они это хорошо освоили, я начал их обучать борьбе под водой. Они не скрывали, что изумлены этим фактом, но как настоящие профессионалы ничего не спрашивали и пристально наблюдали за всем тем, что я им показывал.

Как-то раз рано утром мы уселись в автобус и направились на полигон, находящийся на пустом пляже. Безоблачное небо обещало погожий день, так мне казалось. Но когда мы прибыли на полигон и начались разогреваться, я заметил, что члены группы все чаще и чаще бросают взгляды по направлению высоких скал. Как будто чего-то опасались. Но я не спрашивал их, в чем дело, так как думал о программе тренировок, подготовленной на этот день.

После упражнений разогрева, которые продолжались более часа, я приказал моим ученикам подготовиться для более длительного бега по песку. Они, как и всегда, послушались, не сказав ни слова. Дал им «преимущество» в двадцать метров и затем помчался за ними. Кажется, мы даже не пробежали сотни метров, когда без какого-либо предупреждения, кроме большого шума, который я воспринял только позже небо словно обрушилось на нас. Мне неизвестно, удавалось ли вам пережить горячую песчаную бурю, но поверьте мне на слово - это неповторимое, жуткое переживание. Вдруг я перестал видеть, где море, где скалы, где левая, где правая стороны и где расположены мои люди. Я чувствовал, как мелкий песок проходит сквозь все поры кожи, стиснутые веки, ноздри и попадает в рот. Старался защитить себя ладонями, но начал задыхаться. Знал, что хуже всего, если я позволю, чтобы меня охватила паника. В одно мгновение сквозь облако песка я увидел отвесную скалу и, ковыляя под ударами ветра, который, кажется, одновременно дул со всех сторон, двинулся в ту сторону. В конце концов я очутился в относительной безопасности.

Втянув голову и часть плеча в какую-то расщелину и натянув верхнюю часть кимоно на голову, я крепко схватился руками за выпуклости скалы. Теперь я мог дышать. Чувствовал, как по голым плечам меня бьют острые крупицы песка, как ветер старается вырвать меня из моего убежища и унести куда-то...

Сейчас, когда рассказываю об этом, знаю, что буря длилась более получаса. Но тогда мне казалось, что она никогда не перестанет.

Когда я понял, что больше не чувствую ударов бури по спине, я осторожно снял кимоно с головы и потихоньку выглянул из убежища.

Песок медленно оседал на песчаной отмели, небо стало ясным, и казалось, что ничего не произошло. Только там, наверху отвесной скалы, был еще слышен какой-то странный гул, подобный одновременно рыданию и завыванию.

Взглядом я поискал своих учеников. Они появлялись поодиночке или маленькими группами. И не выглядели поврежденными или испуганными.

Сыны пустыни знали, что наступает буря и как скрыться от нее. Позже они мне рассказывали, как в течение длинных подготовок днями и неделями жили в пустыне, учась, как бороться против солнца и песка, против змей и скорпионов, против смерти. Я их спросил про воду и пищу.

— Пустыня предоставляет всё — только надо с ней познакомиться, - ответили они мне. Позже они рассказывали мне о разнообразных корнях, растущих под поверхностью песка, о корнях, наполненных водой, о червях и личинках, о цветах кактуса и мелких плодах, обо всем том, что иностранцу кажется отталкивающим или недоступным, а для них, детей пустыни, означает жизнь.

В сумерках парни притащили откуда-то сухие ветки и листья и вмиг зажгли несколько маленьких костров. Я мог поклясться, что под тонкими гимнастерками у них не было ничего. Но именно оттуда они вытаскивали кастрюлечки, чай, чашечки..

Так я ежедневно учил их тому, что лучше всего знал сам, и знакомился с другим образом жизни и поведения.